Разморенный духотою еловой чащи, весь в паутине и в хвойных иглах, пробирался с ружьём к опушке Мелитон Шишкин, приказчик из Дементьева хутора. Его Дамка — помесь дворняги с сеттером — необыкновенно худая и беременная, поджимая под себя мокрый хвост, плелась за хозяином и всячески старалась не наколоть себе носа. Утро было нехорошее, пасмурное. С деревьев, окутанных лёгким туманом, и с папоротника сыпались крупные брызги, лесная сырость издавала острый запах гнили.
Впереди, где кончалась чаща, стояли березы, а сквозь их стволы и ветви видна была туманная даль. Кто-то за берёзами играл на пастушеской свирели. Игрок брал не более пяти-шести нот, лениво тянул их, не стараясь связать их в мотив, но тем не менее в его писке слышалось что-то суровое и чрезвычайно тоскливое.
Когда чаща поредела и елки уже мешались с молодой березой, Мелитон увидел стадо. Спутанные лошади, коровы и овцы бродили между кустов и, потрескивая сучьями, обнюхивали лесную траву. На опушке, прислонившись к мокрой березке, стоял старик пастух, тощий, в рваной сермяге и без шапки. Он глядел в землю, о чём-то думал и играл на свирели, по-видимому, машинально.
Пастух сделал сердитое лицо и пошёл к кустам собирать стадо. Мелитон тихо побрёл по опушке. Дамка нашла под кустом ежа и, желая обратить на него внимание хозяина, подняла воющий лай.
Согнав стадо на опушку, пастух прислонился к берёзе, поглядел на небо, не спеша вытащил из-за пазухи свирель и заиграл. По-прежнему играл он машинально и брал не больше пяти-шести нот, как будто свирель попала ему в руки только первый раз. Звуки вылетали из нее нерешительно, в беспорядке, не сливаясь в мотив, но Мелитону слышалось в игре что-то очень тоскливое и противное, чего бы он охотно не слушал. Самые высокие пискливые ноты, которые дрожали и обрывались, казалось, неутешно плакали, точно свирель была больна и испугана, а самые нижние ноты почему-то напоминали туман, унылые деревья, серое небо. Такая музыка казалась к лицу и погоде, и старику.
Простившись с пастухом, Мелитон поплёлся по опушке, а потом вниз по лугу, который постепенно переходил в болото. Под ногами всхлипывала вода, и ржавая осока, всё еще зелёная и сочная, склонялась к земле, как бы боясь, что её затопчут ногами.
Мелитон плёлся к реке и слушал, как позади него мало-помалу замирали звуки свирели. Печально поглядывал он по сторонам, и ему становилось невыносимо жаль и небо, и землю, и солнце, и лес, и свою Дамку, а когда самая высокая нотка свирели пронеслась протяжно в воздухе и задрожала, как голос плачущего человека, ему стало чрезвычайно горько и обидно на непорядок, который замечался в природе.
Высокая нотка задрожала и оборвалась, и свирель смолкла.
(А.П.Чехов «Свирель»)